Россия, вехи ХХ века, 1907.

Первая полоса: Информационный Ангарский портал - Весь Ангарск.РУ » Про Ангарск » Россия, вехи ХХ века, 1907.

Про Ангарск : Россия, вехи ХХ века, 1907.

Автор: Администратор

23 марта 2009

Нельзя сказать, что эсеры защищали свою честь только печатными методами. Их газета «Революционная Россия» печатала в 1907 году статью Соколова, где были строки: «На правительственный террор и полицейские провокации мы ответим потоками крови царских сатрапов и опричников. Будут жертвы и в наших рядах, но мы благоговейно принесем их на алтарь революции». В конце декабря 1906 года градоначальник Петербурга генерал-майор фон дер Лауниц выходил из Института экспериментальной медицины, где он присутствовал на открытии отделения кожных болезней. Был встречен членом летучего отряда эсеров Кудрявцевым (партийная кличка «Адмирал»).
Две пули из браунинга оборвали жизнь генерала. Адъютант принца Ольденбургского, тоже присутствовавшего на открытии клиники, капитан Воршев, двумя ударами шашки зарубил Кудрявцева.

По предложению судебного следователя Зайцева отрезанную голову Адмирала поместили в банку со спиртом и предъявляли для опознания дворникам, горничным, швейцарам гостиниц. Одна из горничных опознала постояльца и вывела еще на двоих молодых людей, при аресте которых были обнаружены бомбы и револьверы. Арестованные не назвали своих настоящих имен, но истории известно, что это были руководитель центрального летучего боевого отряда эсеров Зильберберг и боевик Василий Сулятицкий. В момент убийства фон дер Лауница Сулятицкий находился вблизи от Кудрявцева: он должен был убить Столыпина, но премьер на открытие не приехал. А Сулятицкий после акции Адмирала скрылся. 16 июля 1907 года оба были повешены в Петропавловской крепости под чужими фамилиями.

В это же время был убит главный военный прокурор, генерал юстиции Павлов, по предложению которого и начала действовать «полевая» юстиция. Суть ее была проста: строевые офицеры-монархисты получали права судей и в несколько минут вершили приговор арестованным революционерам - расстрел или виселицу. Павлову угрожали, и, опасаясь за свою жизнь, он жил под усиленной охраной в здании Высшего военного суда. Лишь изредка выходил погулять во двор, где и поджидал его боевик, которому удалось застрелить генерала и благополучно скрыться. После сообщения о гибели Павлова царь вспылил в присутствии Столыпина: «В чем дело? Высших сановников империи революционеры щелкают, как куропаток!». Премьер нашелся: «Идет гражданская война, и не время предаваться ярости. Нужны ум, хладнокровие и сильная воля, Ваше величество. Революции проигрывают там, где население любит своего монарха и верит правительству. И на любовь, и на веру надо работать, действовать и побеждать!».

В своем стремлении действовать Столыпину не уступал и уже признанный лидер большевиков Владимир Ленин. Его партия в это время испытывала острую нужду в средствах: надо было финансировать и печатные издания, - а Швейцария и Германия все же представляли собой рыночные структуры, - и деятельность профессиональных партработников. Варианты с «эксами» - грабежами банков и торговых домов - много дать не могли. Русское казначейство тут же сообщало о номерах похищенных крупных банкнот за границу. И даже знаменитый тифлисский «экс», где под руководством Камо и Иосифа Джугашвили боевики большевиков взяли 3 миллиона рублей, не принес в партию средств: все попытки обменять эти деньги в Брюсселе или Антверпене заканчивались арестом тех, кто принес награбленные в Тифлисе деньги.

К весне 1907 года Ленин находился в крайне раздраженном состоянии. Казна партии истощилась до нуля. Савва Морозов, крупнейший донор большевиков, в Ницце пустил себе пулю в лоб. Московский фабрикант-большевик Шмидт умер в полицейских застенках, его мебельная фабрика превратилась в руины под обстрелом артиллерии Семеновского полка, гасившего декабрьское вооруженное восстание. Но страховой фонд «Надежда» должен был в 1907 году возместить наследникам Шмидта убытки от деятельности и красных дружинников, и семеновцев. Этими наследниками, вернее наследницами, были две младших сестры мебельного фабриканта. И Ленин решил их... выдать замуж за красавцев-большевиков, которые после свадьбы должны были внести все деньги, полученные от жен, в партийную кассу. Жгучие брюнеты-большевики нашлись быстро. Ребята черноморского темперамента и одесской смекалки Таратута и Андриканис.

Получив инструкции ЦК и лично Владимира Ильича, брюнеты выехали в Россию, осуществили знакомства с сестрами Шмидт, женились на них, вошли в права наследства страховыми деньгами и с женами выехали во Францию, на Лазурный берег. А дальше начинается парадоксальная смесь детектива с анекдотом. Таратута для видимости пересылает ничтожную сумму на партийный счет в Цюрихе, меняет имя и гражданство и исчезает вместе с супругой в неизвестном направлении. Андриканис честно переводит Ленину ... 10 % от суммы наследства своей жены. Ленин бомбардирует своего бывшего протеже письмами, засылает курьеров, но Андриканис сначала отвечает гордым молчанием, а потом разражается посланием в адрес ЦК большевиков, в котором предупреждает, что попытки выжать из него хоть копейку он будет расценивать как шантаж и обратится за помощью к французской полиции. Ссориться с европейскими охранными структурами большевикам невыгодно, Ульянов, юрист по образованию, это прекрасно понимает и сдается.

Иначе говоря, происходит то, что русский профессор-историк Герье называл «нравственным откатом». По его мнению, нравственная основа общества в основном базируется на сознательных структурах хозяйства нации: крестьянском земледелии, передовом промышленном производстве, учебно-воспитательном процессе в университетах и политехнических школах. Служба охраны империи выполняла защитную роль, революционные партии разрушали устои империи, и потому-то они крайне далеки от созидательности и, следовательно, нравственной высоты. Герье с 1907 года будет членом Госсовета, то есть верхней палаты парламента, станет в нем рупором столыпинской аграрной реформы: дать крестьянину реальную, а не общинную землю и собирать плоды нравственного урожая - что может быть лучше?

В годы социальных дрязг и междоусобиц в обществе явственней видны и претензии на святость, на неприятие меркантилизма и мелкой выгоды. И в аристократических салонах, и на тысячных крестьянских сходах все популярнее становится фигура иеромонаха Иллиодора, в миру Сергея Труфанова. Он обладает даром пламенного оратора и, вместе с тем, может часами убеждать одного человека. Был молод и обладал большим опытом жизни. Горяч по природе, но его воля могла сдержать страсти и буйства.

Иллиодор говорил толпе, что он хочет построить большой храм («Пусть один принесет доску, другой - ржавый гвоздь»), и вскоре тысячи добровольцев возвели огромный монастырь на берегу Волги, недалеко от Царицына. Аскетичный иеромонах был ревностным религиозным фанатиком. Он проповедовал строгое подчинение православной вере и абсолютному самодержавию. Но вместе с его крайним монархизмом и стихийным почтением к аристократии уживался крестьянский коммунизм. «Царь должен править, - говорил он, - но под самодержцем все остальные люди должны быть братьями, имеющими равные права без различия сословий». Понимая это как поклон в сторону революции, великий князь Борис Владимирович на встрече в салоне Долгоруковых сказал Иллиодору: «Царь будет править, а мы с тобой, Серега, на соседних грядках капусту разводить? Шалишь, брат!». Иллиодор промолчал, но он еще скажет свое слово в истории.

А пока идет 1907 год, и по столице ползут странные слухи, что рядом с царской семьей и в Зимнем, и в Царском Селе отирается странный мужик, зажигатель лампад, сморкающийся в ладонь, с грязными длинными ногтями, нечесаной бородой, денно и нощно молящийся за здоровье хворого цесаревича Алексея. И четыре врача у постели больного мальчика не могут своими порошками и припарками сделать того, что удается святому старцу Григорию одной молитвой.

Действительно, летом 1907 года царская семья была обеспокоена обострением гемофилии у Алексея. Но зато с царя спала нагрузка революции: Столыпин разогнал Вторую думу сдержанно, но с позиции силы и своей правоты. 2 июня он написал депутату Львову, знакомцу еще с саратовской поры: «Господа, в запале трибунных страстей вы забыли о своей юрисдикции. Пожинайте плоды забывчивости». А Николаю премьер отрапортует: «Революция еще дышит, но уже не живет. Бог на вашей стороне, государь».

Но явно не на стороне России. Именно в 1907 году Россия испытала такое унижение на международной арене, которое со времен становления империи и не снилось русскому самодержавию. Унижение это было связано с «боснийским кризисом» и авантюрной политикой министра иностранных дел Александра Извольского, сменившего на этом посту графа Ламздорфа в конце гибельной для России войны с Японией. Извольский сразу же приступил к ликвидации того, что осталось от русской дальневосточной авантюры создания «Желтороссии». Но как только он стал работать вместе со Столыпиным, сосредоточил всю свою активность на осуществлении векового русского стремления - открытии Дарданельского пролива из Черного в Средиземное море. Сам Извольский хотел отторгнуть как пролив, так и Константинополь от дряхлой Турецкой империи, но Столыпин категорически препятствовал такого рода провокационным и агрессивным действиям. Хотя бы до тех пор, пока не восстановится мощь России. «И тогда, - говорил Столыпин, - Россия сможет разговаривать, как и в славном прошлом».

Но Извольский не отказался от своей мечты. Энергичный, способный и честолюбивый, Александр Извольский был олицетворением профессионального дипломата старого мира. Это был полный, щеголеватый человек, он прикалывал жемчужную булавку к своему белому жилету, любил устриц в вине, носил лорнет и всегда оставлял за собой слабый запах одеколона «Фиалка». В его мире тайных дипломатических интриг достижение одной цели могло означать измену другой - Извольский производил такие перестановки легко и успешно.

Это было полностью в его характере, когда он тайно встретился в 1908 году со своим австрийским партнером, министром иностранных дел фон Эренталем и достиг частного соглашения, выгодного для обеих сторон. В обмен на австрийскую поддержку российского требования к Турции об открытии Дарданелл для свободного прохождения русских военных кораблей Извольский согласился не реагировать, если Австро-Венгрия аннексирует балканские провинции Боснию и Герцеговину. Обе половины этой сделки были нарушением главных европейских договоров, подписанных всеми великими державами. Но оба этих шага должны были быть сделаны одновременно и поставить Европу уже перед свершившимся фактом. Реальная дата шагов точно установлена не была. Но своими действиями Извольский предавал боснийцев - маленький славянский народ, которому Россия всегда покровительствовала.

К несчастью для Извольского, прежде чем он предал боснийцев, его самого предал фон Эренталь. Через три недели после тайной встречи, задолго до того как Извольский готов был навязать Турции русские требования, император Франц-Иосиф объявил об аннексии Боснии Австро-Венгрией. Пойманный с поличным, боясь открыть свое предательство, Извольский бросился в Лондон и Париж, пытаясь получить поддержку требованиям России к Турции. Но успеха эти запоздалые метания русского министра иностранных дел не имели. Николай Второй, знавший о тайной сделке своего министра, был взбешен: «Бесстыдная наглость - сбежать с добычей, - писал он своей матери. - Главный преступник - это Эренталь. Он просто подлец. Он выставил Извольского дураком». Сербия произвела мобилизацию и призвала на помощь Россию. Русские войска начали концентрироваться на австрийской границе.

И тут ощетинилась крупповской броней Германия. Вильгельм II тут же забыл о братском обеде с Николаем в финских шхерах и грубо требовал ответа на германский запрос: тронете вы Австрию или нет? Всякий неопределенный ответ будет расцениваться как реальная угроза Австро-Венгрии. Что мог ответить Извольский, зная, что Россия абсолютно не готова к большой войне - ни политически, ни социально, ни экономически? Только проглотить унижение со стороны Эренталя и Франца-Иосифа. Сэр Артур Никольсон, тогда посол Великобритании в Петербурге, писал в своем отчете Лондону: «В истории России никогда еще не было момента, когда страна испытывала подобное пренебрежение... Никогда еще она не подвергалась диктату со стороны иностранной державы». В разгар «боснийского кризиса» царь, государственные деятели России и ее генералы четко сформулируют свое решение: никогда больше не отступать перед подобным вызовом.

И уже с 1909 года командующий Киевским военным округом установит постоянный приказ: быть готовым в течение 48 часов отразить удар с Запада. Извольский покинет свой пост в Петербурге и станет послом во Франции, крепя ее союз с Россией. И когда в 1914 году разразится первая мировая война, Александр Извольский будет радостно кричать в Париже: «Это моя война!».

Александр Полевой

Чтобы получить ссылку на эту новость, достаточно «КЛИКНУТЬ» по ней:

Ссылка в Браузер:

HTML-код для Cайта:

BB-код для Форума:

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Поэтому функционал Нашего портала для Вас ОГРАНИЧЕН, чтобы снять ограничения,
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.
С Уважением, Администрация Портала Ангарска ALLANGARSK.RU

Читайте дополнительно в этом разделе:

Обсудить на форуме

Распечатать новость..

Рекомендуем к прочтению: Информация

Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Навигация по сайту

Администрация города Ангарская Налоговая История Ангарска

СМИ, Кинотеатры

Газета «Время» Газета «Про-Ангарск» О Газете «Про-Ангарск» Газета «ВИВАМЕД» «Байкальское содружество» кт. «Родина»

Справочные сервисы

Маршрутки Ангарска Службы такси Ангарска Каталог статей Партнёрам Рекламодателю Ангарский хк. «Ермак» Карта нашего сайта Иркутская область

Ваше мнение

Нужна ли Ангарску общественная организация АВТОМОБИЛИСТОВ, независимо от марки а/м?

Получать Новости на Е-майл

Погода Сегодня:

Партнеры проекта

Наш Портал в Рейтингах